Мы продолжаем рассказывать о воцерковлении глухих и слабослышащих людей. О тонкостях перевода на жестовый язык, о том, без чего он невозможен, рассказывают руководитель Новокосинской общины глухих и слабослышащих, клирик храма Всех святых, в земле Российской просиявших, диакон Артемий Овчаренко и один из ведущих специалистов в области церковного сурдоперевода диакон Павел Афанасьев.
Материал подготовила Елена Варова.
***
«Большинство глухих людей нуждается в проповеди»
Интервью с диаконом Артемием Овчаренко.
— Как случилось, что именно Вы стали руководителем Новокосинского центра для глухих и слабослышащих людей?
— Новый настоятель нашего храма протоиерей Михаил Зазвонов поставил перед нами задачу сделать из прихода общину, в том числе для людей со слабым слухом. Батюшка уже имел такой опыт. Он пригласил в помощники специалиста в этой сфере, запланировали дату открытия Центра, но тот человек по какой-то причине не смог приехать, все расстроилось, но бросать эту идею было жалко. А моя кандидатура появилась так. Дело в том, что незадолго до того, как разворачивались эти события, к нам приехала группа глухих людей из Нижнего Новгорода, как раз из того храма, где служил отец Михаил. И так получилось, что я вел для них экскурсию. Я был совершенно незнаком с этой тематикой, не понимал, как доносить до глухих людей информацию. Тогда я решил просто наладить добрые человеческие отношения, пошутить, подбодрить их. В ту встречу мы как-то приглянулись друг другу. И в момент, когда встал вопрос о кандидатуре, глухие сами попросили отца настоятеля, чтобы на это послушание поставили меня. Но тогда у меня было много нагрузки другого характера, и отец Михаил понимал, что я могу не согласиться. Но дело тут еще вот в чем. В Сретенской духовной семинарии, где я обучался, была очень сильная языковая база. Мы изучали и древние, и современные языки, отчасти я даже себя ощущаю филологом-лингвистом. Поэтому, когда отец Михаил предложил мне изучать жестовый язык, я очень этим вдохновился и согласился без раздумий, начал заниматься с сурдопедагогом и изучать жестовый язык. И через некоторое время вновь запланировали открытие Центра, которое должно было состояться еще пару месяцев назад, но на этот раз все устроилось, и стала формироваться община.
Постепенно я стал осознавать, насколько то дело, о котором еще совсем недавно не мог и помышлять, актуально, востребовано и плодотворно. Община растет и ширится. Открывается много перспектив, потому что вокруг нас тысячи слабослышащих людей, с которыми не ведется никакой катехизаторской работы.
Вот так я стал работать с глухими людьми. И если бы полгода назад мне сказали, что я буду этим заниматься, я бы не поверил.
— Апостол Павел говорит, что «вера от слышания, а слышание от слова Божия». Правда ли, что люди, страдающие глухотой — самая сложная категория людей с ограниченными возможностями в вопросе воцерковления?
— Да, это действительно так. У глухого человека, особенно у того, кто страдает глухотой с детства, мышление не образное, а конкретное. И сам жестовый язык очень конкретен. Например, в нем вы не найдете таких терминов как «ментальность», «субстанция», «благо». У слышащего человека эти термины не вызывают сложности в понимании, для глухого же они могут стать непреодолимым препятствием в восприятии информации. Они элементарно не поймут смысл фразы. А наша вера, если ее не пытаться адаптировать для глухого человека, преподносится очень абстрактно. Слышащему человеку, который обладает хотя бы минимальным уровнем знаний, можно объяснить суть нашего вероучения, конечно, он его может не принять, но хотя бы поймет, о чем идет речь. Человек, страдающий глухотой, не в состоянии даже приблизительно понять, о чем с ним говорят. И поэтому когда глухой человек приходит к Богу, в истинную веру, без помощи сурдопедагогов и переводчиков — это чудо. И надо сказать, что тот костяк общины, которая у нас образовалась, состоит из людей, которые воцерковились задолго до ее открытия. Некоторые из них были чадами прихода при Симоновском монастыре, но некоторые нынешние наши прихожане не имели никакого церковного общения, однако являются верующими людьми и веруют право. Какими путями Господь просветил их, для меня остается неразгаданной тайной. У некоторых глухих людей очень слабая речь, есть некое отставание в умственном развитии, но в них такая глубина веры и четкое ее понимание, что не представляется возможным понять — откуда?! Но в основном это, конечно, исключения. Большинство глухих людей нуждается в проповеди.
— Как о вашем Центре узнают новые люди?
— Мы понимаем, что живем в условиях мегаполиса. И просто создать общину — этого мало, нужно, чтобы об этом узнала общественность. Для этой цели мы обращались в разные церковные СМИ, в том числе и на ваш сайт. Наши информационные партнеры оказали нам неоценимую помощь.
— Но насколько известно, глухим тяжело воспринимать печатную информацию, в этом смысле они находятся в информационном вакууме.
— Да, совершенно верно. Это удивительный факт. Дело в том, что у них свой язык, в котором есть своя грамматика. И даже если человек изучал русский язык в интернате, он для него неестественен и чужд. Даже для самых образованных глухих людей русский язык, привычный нам, остается чужим. Поэтому все наши объявления мы стараемся давать так, чтобы именно глухие могли их прочитать. Слава Богу, о нашей общине стали узнавать: неслышащие по своим каналам передают информацию о ней.
Та же проблема касается чтения молитв. Несмотря на то, что мы рекомендуем читать молитвы на русском, а не на церковнославянском языке, для глухого человека они все равно непонятны. Но мы видим, что члены нашей общины стремятся изучить молитвы даже без нашего участия. Если вы придете к нам на службу, увидите, как они поют Символ веры: 15 человек синхронно совершают определенные движения руками. Кто их этому учил? Они сами выучили. Я даже сделал такое наблюдение: во время пения общих молитв в жестах некоторых глухих и нашего сурдопедагога есть разница. Это говорит о том, что глухой самостоятельно изучил эту молитву, как умел, ее перевел и заучил жесты. Вы бы видели, с каким воодушевлением они поют эти молитвы! Я не могу сказать, что слышащие люди с таким же настроением поют на Литургии «Отче наш». Каждая молитва, которую разучивает глухой человек — это подвиг. Неслышащий вдумывается в каждую молитву, вникает в нее, в то время как мы зачастую пробегаем часть правила глазами. В Петербурге уже издали пособие по переводу анафоры. Но, конечно, сфера работы с глухими остается terra incognita, существует множество пробелов, которые не заполнены исследованиями, не описаны статьями, нет ни пособий, ни учебников, ни методических указаний по этой отрасли. Одна из проблем, которая уже обсуждается на уровне Священноначалия, — это отсутствие унификации жестового перевода. Сейчас идет дискуссия по поводу того, что первостепенно: точность или доступность перевода. Словом, это одна из сфер, которая ждет своих первооткрывателей, ученых и своих уставщиков.
— Может ли перевод богослужения осуществлять нецерковный человек?
— Может. Дело в том, что на приходе, который занимается работой с глухими, не всегда есть человек, который знает и жестовый язык, и имеет должную степень воцерковленности — такой специалист пока вообще редкость. И если ставить такие жесткие критерии, приход рискует и вовсе завершить свою деятельность по работе с этой категорией населения. Лично мое мнение: нужно прибегать к помощи людей, которые уже знают жестовый язык и хотя бы уважают веру. А когда человек, пусть нецерковный, но у которого есть согласие, сталкивается с этими искренними людьми, когда он видит их отдачу и благодарность, он сам загорается и даже постепенно приходит к Богу.
— Можно ли при переводе передавать общий смысл молитвы (о чем она) или необходимо передавать как содержание, так и форму?
— Это хороший вопрос. Он касается теории перевода, которая различает две крайности. Первая — это подстрочник, когда под словами предложения пишут соответствующее их значение на другом языке, но читать это просто невозможно. И другая крайность — это пересказ, когда смысл предложения пересказывается своими словами, с другой конструкцией. Интуитивно мы понимаем, что идеальный перевод должен находиться где-то посередине. Но пока действия сурдопереводчика никакими правилами не регламентированы. Дискуссия ведется до сих пор. Есть те, кто высказывается за большую строгость, то есть предлагают переводить как можно ближе к церковно-славянскому тексту. Но есть голоса, которые выступают в пользу того, чтобы был понятен смысл. Пока в этих вопросах нет единомыслия, и каждый переводчик опирается на свою интуицию, на свой опыт и мастерство. Переводчик должен чувствовать, понятны ли его жесты или нет. Ориентироваться на какой-либо формат без оглядки на аудиторию неправильно. Нужно обращать внимание на глаза тех, для кого ты переводишь.
— Какая работа проводится с участниками общины помимо перевода богослужений?
— Наша задача не только донести до людей радость Литургии, от которой они отрезаны, но также чему-то их научить. Каждую субботу после богослужения у нас в центре работает воскресная школа. Мы проводим тематические занятия, к которым готовимся всю неделю. Кроме этого, мы организуем поездки по монастырям. Сейчас планируем поехать в Санкт-Петербург. Все это тоже сопровождается сурдопереводом. Большие надежды мы возлагаем на курсы жестового языка, которые сейчас проводятся в нашем храме. Интерес к ним растет, и мы ждем, что в ближайшем будущем появятся новые люди, жаждущие проповедовать Бога глухим на их языке.
***
«Когда человек глух к слову Божиему — это главная проблема и скорбь»
Интервью с диаконом Павлом Афанасьевым.
— Отец Павел, Вы являетесь активным миссионером среди людей, страдающих проблемами со слухом. Расскажите, пожалуйста, о своем пути в храм.
— Я пришел в Церковь благодаря молитвам моей бабушки. Времена были непростые, в храм можно было ходить только тайно, но, несмотря на эти препятствия, на все большие праздники мы с мамой приходили в храм. Однако тогда я жил нецерковной жизнью и был далек от Бога. Осознанно я пришел к вере, когда заканчивал школу, именно в это время мне захотелось познать Бога. Но трудность заключалась в том, что я слабослышащий, и мне трудно было понимать, что происходит в храме, о чем говорит батюшка, что поет хор. Мне приходилось во всем разбираться самому, без чьей-либо поддержки. Я изучал Православие по книгам, что-то подсказывали добрые люди. В те времена в храмах не было ни общин, ни переводчиков. Но Господь так устроил, что как раз во время того, как я встал на путь воцерковления, по благословению митрополита Коломенского и Крутицкого Ювеналия в Новодевичьем монастыре стала создаваться община неслышащих людей, для которых проводилась служба с сурдоперевдом. Занимался этим диакон Павел Трошинкин. Можно сказать, он первопроходец в этой области. В стенах монастыря проходили не только службы, но и воскресные занятия, организовывались паломнические поездки для глухих людей. Со временем стала назревать необходимость в своем храме, и выбор пал на древний Симонов монастырь. Это было неслучайно, потому что монастырский храм в честь Тихвинской иконы Божией Матери, который отдали общине, архитектурно подходил для проведения богослужений с сурдопереводом. Там не было никаких зрительных препятствий для восприятия службы: колонн, арок и т.д. Службы стали совершаться все чаще, глухие стали стекаться в эту общину, стали участвовать в богослужении. Я начинал свой путь как алтарник. Но благодаря настоятелю храма Тихвинской иконы Божией Матери отцу Андрею Горячеву, его усилиям и настойчивости, было получено благословение Святейшего Патриарха на то, чтобы впервые в истории в диаконы был рукоположен слабослышащий человек. Вообще по церковным канонам рукоположение человека со слабым слухом невозможно, но ввиду особенности храма, ставился вопрос о служении в нем и особенного диакона. Нужно было доносить до глухих слова службы, вести миссионерскую деятельность, но делать это должен был «свой» человек для глухих, не из среды слышащих. Я на эту роль подходил.
Когда назрела еще одна необходимость окормлять глухих в другом конце Москвы, по благословению епископа Орехово-Зуевского Пантелеимона был создан Духовно-просветительский центр по работе с неслышащими в Новокосино, куда меня и пригласили. Господь стал посылать людей, которые хотят заниматься неслышащими, среди них отец Михаил Зазвонов и диакон Артемий Овчаренко, которые руководят этим Центром и ведут активную работу.
— Какие проблемы для человека, страдающего глухотой, встают в церковной жизни наиболее остро?
— Если глухой придет в храм и встретит непонимание, что чаще всего и бывает, он в конечном итоге окажется вне Церкви, в какой-нибудь секте. Очень активно привлекают к себе баптисты и иеговисты. Если в православном храме глухого встретят неприветливо, то в секте его примут с распростертыми объятьями. И глухой человек, не зная догматов православной истинной веры, просто потому, что ему никто не мог их донести даже в храме, доверяет сектантам и принимает их трактовку за чистую монету. По сути, он бывает обманут — это главная проблема. Ну, а если неслышащий человек все-таки оказался в церковной среде, проблемой для него становится перевод службы. Глухие должны участвовать в службе, понимать ее ход, должны участвовать в Таинствах, иначе нет смысла ходить в Церковь, если ты не можешь быть ее полноценным членом. Еще очень важен такой момент. В храме, куда ходят слабослышащие люди, обязательно должен быть священник, который владеет жестовым языком — это очень важно. В противном случае становится невозможным таинство Исповеди. Тут проблема еще в том, что не все глухие могут написать свои грехи на бумаге, многие из этих людей не владеют грамотой. А переводчик не имеет права присутствовать при Таинстве. Сам жест «исповедь» изображает некую ширму от посторонних глаз. И вообще исповедь глухих проходит за ограждением, чтобы никто не мог нарушить ее сокровенности.
Также мы стараемся донести до членов нашей общины, что необходимо как можно чаще причащаться, и у них это получается.
— Еще один тонкий вопрос касается перевода с церковнославянского, а не просто с русского языка на жестовый. Насколько содержание богослужебных текстов «теряет» в значении?
— Существуют разные варианты перевода службы. Есть калькирующий перевод, который в точности передает структуру словесного языка. Такой перевод сопровождается синхронными жестами и голосом (артикуляцией). Существует также русская жестовая речь — это родной язык глухих, на этом языке они думают и говорят. Но, как правило, служба совершается на калькирующем языке. В этом случае переводить нужно слово в слово, но в некоторых моментах службы есть возможность включать разговорные жесты, т.е. русскую жестовую речь и добавлять комментарии. Но нельзя превращать службу в сплошную беседу, должен сохраняться молитвенный настрой. Можно вносить какие-то комментарии, но они должны быть короткими и сжатыми, они могут быть полезны для тех, кто только пришел в храм и совсем не знаком со службой. Но, как правило, служба идет своим чином, и ты не успеваешь многого рассказать. Поэтому многие стоят перед выбором: переводить ход службы или просто рассказывать о том, что сейчас происходит в алтаре и на солее, хотя об этом уместнее рассказывать на занятиях. Несомненно, краткие комментарии тоже зачастую необходимы. Глухим важно пояснить, например, значение выхода священника из алтаря, потому что они обращают внимание на мелочи, которые слышащий человек скорее не заметит, ведь у глухих людей гораздо острее работает зрительное восприятие.
У переводчика должна быть хорошо развита интуиция, он должен чувствовать настроение тех, для кого он переводит. И если глухие уходят от молитвы, рассеивают свое внимание, переводчик должен заинтересовать и подчинить их молитве. Ведь неслучайно роль диакона заключается в том, чтобы призывать людей к молитве. Он произносит возгласы «Вонмем!» или «Паки и паки…», т.е. «еще и еще помолимся», чтобы сохранять внимание молящихся в течение всей службы. И уж если это необходимо для слышащих, то для глухих это еще более важно. Конечно, сложно осуществлять тройной перевод: с церковнославянского на русский и с русского на жестовый язык. Но важно, чтобы сам переводчик понимал, что он переводит, потому что если он зачитает текст, не осмыслив его, то этот текст не воспримут и глухие. В этом случае, текст обесценится и утратит значение. Нецерковный переводчик вряд ли справится с таким набором церковных терминов и понятий. Даже воцерковленному сурдопереводчику приходится готовиться к службе заранее, особенно к переводу меняющихся частей богослужения — Евангелию, тропарям.
— Вы сказали о том, что присутствующих на богослужении нужно постоянно побуждать к молитве. Но слышащего человека на молитвенный лад настраивают песнопения, а глухих людей к молитве призывает переводчик. Так нужны ли песнопения на богослужении для неслышащих людей?
— Глухим песнопения не нужны, но слабослышащим все же требуются. От практики песнопений решили отказаться в Симоновом монастыре, там глухие сами поют жестами и голосом. Но в других общинах, окормляющих глухих, пение все-таки сохраняется. Иногда от хора отказываются по причине того, что во время протяжного пения в переводе образуются паузы, а это расхолаживает молящихся, и, напротив, когда хор поет в быстром темпе, переводчик не успевает транслировать слова. Но если перевод осуществляет профессионал, как правило, таких проблем не возникает, грамотный переводчик знает, как подстроится под ритм службы. Она должна идти своим чином и не растягиваться, не должно быть пауз в священнодействии. Перевод не должен это провоцировать.
— Расскажите о технической стороне проведения богослужения с сурдопереводом. Какие условия необходимо соблюсти для проведения подобной службы?
— Здесь важно учитывать архитектурные особенности храма, чтобы глухие прихожане имели хороший обзор богослужения. Не должно быть колонн, различных перегородок, которые бы мешали глухим видеть перевод. В храме должно быть хорошее освещение. Если нет естественного освещения, надо позаботиться об искусственном. На вечернем богослужении переводчик должен стоять на освещенном месте, чтобы глухие его хорошо видели, причем не только его жесты, но и артикуляцию. Также переводчик должен стоять на возвышенном месте, как правило, на солее. Если богослужение переводит священнослужитель, то он делает это с амвона перед царскими вратами. Группа неслышащих людей должна стоять близко к амвону и так, чтобы им никто не мешал и не отвлекал их. В принципе место для переводчика можно найти в любом храме, здесь главное — желание. Есть еще такой момент. Для глухого важно видеть, что делается в алтаре. Ведь глухие все воспринимают зрительно, они должны следить за тем, какие действия совершает священник. Простых комментариев жестами не всегда бывает достаточно. Вообще для глухого очень важно, когда сам священник обращается к нему, т.е. поворачивается во время возгласов лицом к общине и дублирует свои слова жестами — это идеальная ситуация. В некоторых храмах для глухих людей с этой целью делают низкие царские врата. Например, во время Евхаристического канона, когда священник говорит такие слова: «Примите, ядите, сие есть Тело Мое…», этот момент обычно скрыт от глаз слышащих людей, но для глухих священник, находясь в алтаре, подходит к низким царским вратам и говорит эти же слова жестами, т.е. обращается непосредственно к ним — это крайне важно.
— Должен ли священник, окормляющий общину людей, страдающих глухотой, касаться темы «почему мне Господь послал такое испытание?» Какие слова утешения были бы уместными для людей, страждущих недугом глухоты?
— Священник, окормляющий общину глухих и слабослышащих, должен принимать активное участие в жизни каждого ее члена. В первую очередь, он должен выучить жестовый язык. Без этого общение невозможно. Так делали все миссионеры, оказавшись в других странах. Святитель Николай Японский долго учил язык и обычаи народа, среди которого он оказался, и только потом начал проповедовать Слово Божие. Глухие очень чувствуют человека, «свой» он или «чужой». Да, священник может отслужить Литургию и уйти. А глухому нужно выговориться, он занимает очень много времени. Слышащие этого просто не понимают: «Что вы там столько времени делаете? Болтаете да болтаете». Но у глухого очень велика необходимость высказать все, что его беспокоит, о чем он переживает, а ведь его некому выслушать. И если еще и батюшка будет пренебрегать общением, не будет стараться помочь, подсказать, это нанесет еще большую боль глухому человеку. Конечно, слышащий человек никогда не будет для глухого родным, но он может стать родным в духовном плане. Когда глухие видят, что батюшка любит и заботится о них, они это очень ценят.
На приходе, в котором окормляются глухие, очень важно сохранять атмосферу любви уюта и взаимопомощи. Необходимо общение глухих со слышащими. Должно сформироваться отношение к глухим как к людям с особенностями, а не как к инвалидам. Эта интеграция очень полезна.
— Часто бывает так, что потеряв в одном, человек приобретает в другом. Можете ли Вы найти ту сферу, в которой Господь посылает утешение?
— Как правило глухой не переживает о своем недуге, он принимает это как данность. А вот если человек оглох поздно, тогда он очень страдает и думает: «За что мне это?» Такому человеку намного трудней. Ему приходится перестраиваться на новый уклад жизни, для него очень тяжел процесс адаптации в мире глухих. А вообще я бы говорил больше о глухоте духовной, когда человек глух к Слову Божиему — вот это действительно проблема и скорбь.
Сейчас открывается новое поле для деятельности. Как говорит Господь: «Жатвы много, но делателей мало». Для глухих открываются храмы, организуются общины — это утешение, но делателей на этой ниве, действительно, еще очень и очень мало.
***
Московская городская епархия
